- Так, это надо вспомнить школу. Да, в школе мы были металлистами. Сначала мы же не слушали тяжёлый рок. В раннем возрасте, вообще рока, как такового, не знали. То есть, как обычно дети, чего полегче, "The Beatles" там. Первой тяжёлой командой, которую я услышал, были, кажется, "Deep Purple". Ну, правда, это, конечно, не совсем был хэви-металл, но, всё-таки, это было тяжело, это было очень тяжело. А, "Kiss", конечно, был. Причём, "Kiss" я не слушал. Ну, я и сейчас его не слушаю. Тогда было модно везде писать "Kiss", там, носить всякие значки... "Kiss", вот. Тогда информации не было, там же было запрещено всё. Ну, помнишь, тогда были списки запрещённых групп, чего можно, чего нельзя. Ну, нельзя было в принципе ничего. И люди ездили за музыкой, куда-то там отъезжали от Москвы, на электричках. Было это где-то там в лесу, реально в лесу, в глубинке, люди приезжали туда на выходные. Журналы там продавались, какие-то вот такие фотографии, на которых ничего было там не видно, по 5 рублей. 5 рублей были хорошие деньги тогда. Значки всякие там продавались. Брали железный значок какой-нибудь, типа "Салют пионерии", или что там, короче, железный. Брали, на него вырезали из Металл-Хаммера фотографии, и сигаретной обёрткой всё зажимали. И люди у нас ходили в таких значках. На самом деле, трудно вспомнить, как всё это началось, потому что как-то знаешь, резко всё так образовалось. Потому что сначала ничего-ничего, а потом как-то вот у нас прямо получилось, что у нас была такая тусовка в школе, такая, скажем, узкий круг. Человек там 6, или 7, которые были, как бы, металлистами. То есть, мы ездили на концерты, покупали всякие пластинки, ещё чего-то. Мы слушали тогда "Iron Maiden", "AC/DC", "Scorpions" слушали.

- Ну, в общем, да. Тогда же у нас стали появляться какие-то группы, самые первые. Я помню самую первую группу, которую я услышал, нашу именно, русскую, была 99%. Сейчас, наверное, никто не помнит такую. Ты помнишь таких?

- Вот самая первая группа, которую я услышал. Тогда ещё было так: знаешь, выезжали большими группами, потому что появились у нас там всякие там знаешь, типа, любера, слышал про таких? Которые как раз, в общем то, охотились за металлистами. Говорили, что их специально тренируют какие-то там службы, в специальных качалках их собирали... Ну и они ездили встречать металлистов с концертов. Было такое вот шоу. Ну ничего, бывали там всякие побоища взаимные.

- Знаешь, когда я стал активно на всё это дело ездить,уже даже были такие, более-менее разрешённые группы. То есть разрешённые, ну, например, пластинки выходили, например, "Круиз", слышал?

- Знаешь, когда я был совсем мелким, я слушал "Машину Времени", и некоторые песни мне их казались очень тяжёлыми. Прямо очень тяжёлыми. Но, конечно, более зрелом возрасте было понятно, что это не тяжёлый рок. Но казался очень тяжёлым. Поэтому, мне кажется, не определишь. Раньше, я так понимаю, что любая группа, более-менее которая желала, чтобы её молодёжь слушала, они всё-таки включали примочку, а когда звук примочки - это всё. Это почти металл. Я помню, ещё когда сам, в своём детстве, ещё репетировал со своим первым ансамблем... Короче, там как было? Там система была такая, там же за всем делом стоял комсомол. С одной стороны, это жёстко, приходилось играть, или делать вид, что играешь всякие там патриотические песни (ну я сейчас расскажу), с другой стороны давали бесплатную базу, в общем так. Но! За это приходилось учить какие-то песни времён Гражданской войны, с серьёзными лицами их исполнять. Как сейчас помню, мы репетировали песню "Шёл отряд по бережку". Вот, слышал такую? Если бы мы эти песни не играли, нам бы не дали вообще. То есть, свою музыку мы тогда буквально, чуть ли не тайком, репетировали. Потому что, когда кто-то принёс примочку на репетицию к нам, когда мы начали что-то такое делать уже, пришёл этот вот руководитель. Там к ансамблю, который сидит на базе, прилагался руководитель обязательно. То есть, который следит, чтобы не было ничего такого, за рамками. И, как он услышал примочку, он прибежал, начал орать. Всё там, пена у него изо рта появилась, глаза такие стали, больше моей головы, говорит: "Всё, ещё раз это услышу, и вас, говорит, здесь не будет. И вообще, говорит, вас посадят всех, и меня вместе с вами. Так что чтоб больше я этого не видел и не слышал." Вот, наверно с этого момента металл и пришёл.

- Конечно да, просто я слетел с темы. Там было ещё, там "Коррозия Металла" появилась, "Чёрный Обелиск" появился. "Шах" был, тоже, кстати, хорошая группа была. Ещё были очень хорошие группы - однодневки. Ну как однодневки? Просто они очень быстро все пораспадались, но очень хорошие группы там. Я сейчас уже не помню из этого, но тогда же концерты начали появляться в Москве. Вот, а концерты были, обычно, как? По Москве концерты перемещались, то есть не было какого-то специального зала. Ну, была "Горбушка", ДК Горбунова, хотя нет, она позже появилась. А получалось так: идёт какой-то концерт. Проходят зрители, ломают часть стульев - всё, больше в этом клубе концертов не происходит. Следующий концерт в другом клубе. Пока стулья не стали снимать, сначала было именно так. Я, на самом деле, не совсем понимаю, почему так было. Потому что, вроде, ни мы не провоцировали, ни другие группы, на которые мы ходили, явно никто не провоцировал. Но один раз я запомнил эпизод. Тогда был большой фестиваль, кто там выступал? "Коррозия Металла", "Hellraiser", мы выступали, ещё кто-то... Ну там, команд 8 или 9. Большой зал был, большой дом культуры. И вот, значит, я стоял на сцене. В этот момент, я пел, и увидел такую картину. Я даже чуть не вылетел из музыки. Человек стоял, потом просто развернулся спиной к сцене, и стал ломать своё кресло. Так спокойно, методично, как будто он занимается каким-то приятным и хорошо знакомым делом. Вот он доломал своё кресло, и ушёл (смех). После этого концерта, когда все люди вышли, я со сцены посмотрел - было такое ощущение, что перед сценой упала бомба просто (смех). О чём мы там говорили?

- Вопрос, на самом деле, непростой, смотря что считать её рождением?

- Там получилось как, что все эти моменты, они были в разное время. Сначала появилась идея взять в руки гитары. Мы с моим другом сидели за одной партой в школе, и решили: давай ка мы там это, сделаем музыку. Ну что, взяли гитары, стали там... Совсем дети ещё были, мы подошли к вопросу серьёзно - пошли в музыкальную школу. Там нам учитель за свободное время, за год, он нам три года гитары преподал. Мы вроде начали понимать, так всегда бывает. На школу забили, пошли рубиться. Собрали команду - в команде было три гитариста, два бас-гитариста, два вокалиста и два барабанщика. Ну, они все были не одновременно, просто были все друзья. Долго думали, ну чтобы никого не обидеть, всем хотелось. Потом начались все эти репетиции, все вот эти вот клубы с этими руководителями, какие-то пробы в каких-то немыслимых пансионатах, на танцах играли, петь приходилось чуть ли не "Мурку", то есть там репертуар был такой. Чтобы выжить на этих базах, приходилось в общем-то... Музыка громкая, мы ж не можем негромкой её сделать. Потом пришёл металл, стали играть такую музыку уже потяжелей, и немножко всё перевернулось. Получилось так, что часть музыкантов оказалась в армии, и состав практически весь обновился. И к тому моменту, когда новые музыканты пришли, они уже брались не потому, что там, мы друзья с тобой, пьём там, а просто как ты играешь. А у нас в районе все музыкальные тусовки друг друга знали. Я жил в Химках. Ну, представляешь себе, где это - это окраина Москвы. Район достаточно локальный. Там все музыканты друг друга знали. И вот эта музыкальная тусовка, которая там была, она, в принципе, такая и осталась. Она была как и большинство музыкальных таких, закрытых тусовок. То есть, люди тусовались, они вместе бухали, пили пиво, иногда играли, но никто ничего не хотел, потому что все говорили так: "Ну, мы же не "Led Zeppelin" там, у нас в стране это не возможно". Мне это дело не нравилось, я тогда думал, что у нас, если постараться, то что-то можно сделать. Ну и в итоге, мы подобрали коллектив, нас было тогда четыре человека. Я тогда сам не пел ещё. Долго не могли найти вокалиста. Один раз у нас даже был человек, он пел с акцентом, и чем-то это напоминало Цоя даже. Но мы с ним так, прекратили это всё дело. Собственно говоря, группа образовалась, когда мы вчетвером остались, и стали у себя в районе такие, маленькие такие локальные концертики давать. В итоге просто получилось так, что у нас никто серьёзно музыкой не занимался. Да, а это был 89-й год. И в общем, как-то так получилось, мы долго меняли базы. Потому что нас выгоняли: с одной базы - за музыку тяжёлую, с другой выгоняли, потому что мы не хотели танцы играть, и так далее, и так далее. В итоге, мы обосновались в какой-то школе. А в школе - там обычный актовый зал, и у нас каждая репетиция постепенно стала превращаться в концерт. Ну то есть, каждая репетиция выглядела так: ты приходишь, выходишь на сцену, вроде настраиваешь гитару, вот, а на тебя уже сидят, человек пятьдесят смотрят. Ну, конечно мы себя чуствовали звёздами, мы даже решили сделать концерт. Мы, конечно, совершили ошибку, в том, что самый первый концерт группы решили сделать его у себя на базе, в этом зале школы. Естественно, мы не знали, как делаются концерты, что как и всё происходит, как договориваться. У нас была местная группа, я уже не помню, как они назывались, но такая, достаточно солидная. Они такие, обычные лабухи - хорошие музыканты, но играли всё. Они там уже лет двадцать играли, то есть такие, взрослые ребята. У них аппарат был, у них всё было хорошее, вот мы и договорились с ними, что они нам поставят аппарат. А тогда уже можно было брать в аренду, продавать билеты на концерты. Естественно, нам никто не помогал, потому что мы играли музыку, так скажем, не ту, которую одобрили бы те, кто помогает. Вот, ну и сделали концерт, первый. На концерт, в этот школьный зал, пришло около четырёхсот человек. Его весь разрисовали, разломали. Нас с базы выгнали. Ну и мы поняли, что в Химках нам делать больше нечего. Мы поехали в Москву, ну а там уже познакомились с людьми. Там Прайс, Паук нам очень помогли, ну и собственно говоря, там началась уже другая совсем группа, другая песня.

- Я думаю, что вообще всё. Просто всё, что происходило вокруг, потому что день был очень бурный, оно всё кипело... Это же момент такой, что человек взрослеет, кругом рушится страна, происходит что-то непонятное вообще, и всё что было там снаружи, весь этот бред, мы выражали его через свою музыку, через свои тексты.

- Я не знаю. Я так думаю, что наверно тут не разберёшь, какие из них были положительные, какие отрицательные. Ты имеешь в виду факторы внешние, или чисто внутренние какие-то, факторы в группе, или там, в стране?

- Ну, я так думаю, в принципе, что может помогать? Помогать может музыканту только его целеустремлённость: сел и поехал. И всё. Вот, а там уже, шаг влево, шаг вправо, пьянство, и прочее, оно, в общем, естественно. Оно было частью всех тусовок, но нам, конечно, всё это мешало. А внешние, то, что происходило в стране, с одной стороны, вроде, стали появляться какие-то компании записывающие, то есть кто-то там начал концерты делать там, ещё что-то. А с другой стороны, всё ужесточилось, и пошла ситуация такая, к которой мы были в принципе не готовы, и, я думаю, никто был не готов из тех, кто тогда играл. Потому что мы все родились в том времени, и начали деятельность тогда, когда всё зависело от тебя, от энтузиазма. Постепенно от этого перешло в то, когда стало зависеть от количества денег. Так прозаически всё это перетекло, и люди стали по-другому думать, и на всё это смотреть. И естественно, что ни мы, ни кто-то другие, были к этому не готовы. Стало понятно, что для того, что бы записать альбом - такая сумма; то есть, ходить тудато-тудато было недостаточно. Чтобы поучаствовать в концерте, в хорошем, где тебя заметят, уже недостаточно было помочь поклеить афиши, найти такого-то человека, что-то привезти из аппарата, уже нужно было вложить какую-то сумму. То есть естественно, это отразилось не очень хорошо на разных группах. Не, мы тогда как-то, в принципе, выжили, но просто я сам знаю очень много музыкантов, хороших музыкантов, которые поняли: ага, пришло новое время. Это были как раз 90-й, 91-й, 92-е года, как раз, когда у нас началась вся эта коммер... ком-мер-ци-а-ли-за-ци-я страны, вот. То есть, люди поняли - ага, всё упирается в деньги, то есть нужно зарабатывать деньги. И быстренько все музыканты ломанулись зарабатывать себе деньги на музыку, и, естественно, никто в музыку не вернулся. То есть, такая вот проза была в тот момент, и в том числе и мои музыканты некоторые. То есть получалось, что даже пришлось им уйти из группы, потому что они уже просто были не в теме. Потому что человека неподготовленного это всё очень сильно меняет. Ну, в общем, вот. Ну это такие, мешающие факторы.

- Я думаю, что просто мы это время уже миновали. То есть мы уже были позже. Мы только в 86-м году начали думать о музыке, а эти все давления, они же были до 84-го все. То есть, было такое конечно. Были всякие... но вот знаешь, такое давление, оно было уже не явное. Не было такого, что бы прямое давление, как это наши прадедушки рока говорили. Но были такие моменты, когда начинаешь что-то делать, приходишь куда-то, а там говорят: "Нет! Концерт? А что вы играете? Так! Нет, концерт такой музыки мы у себя делать не дадим. Ну, нам не рекомендовано. Ну вот, просто так вот!" Ну и так конечно, по мелочи. Власть... Тогда и власти то никакой не было в стране. Меня не посадят, кстати, за такие слова (смех)? Вот, тогда и власти не было никакой, в принципе. Тогда каждый делал, чего хотел. Я думаю, что тогда, если б она даже и была, забот у неё было побольше других. Тогда момент был такой, такие времена то были, лихие.

- Развал Союза? Ещё бы вспомнить это дело... Честно говоря, ни я, не группа никогда политикой не увлекались. Помню, когда был путч, когда вдруг по всем каналам заиграла класическая музыка с утра, мы сидели и писались в студии. И всё, это было за городом, нас это дело не коснулось. Даже мы как-то и не обратили на это внимание. Ну, то есть, не вникали в политику. Я б сказал, что никак.

- Мне сложно сказать, потому что все времена для группы были чем-то хороши, чем-то плохи. Всё-таки, люди подобрались очень разные, и все со своими... Всё-таки, все немножко деятели, по-своему, мы конечно очень долго не знали, чего хотели, поэтому я думаю, что практически всегда, группа находилась в благоприятной ситуации, но во многом мешали только наши собственные какие-то заморочки, причём, то, что мы сами делали не так. Потому что мы как-то всегда попадали на интересные концерты, народ нас нормально встречал. Всегда, когда мы приезжали в незнакомый город, первый раз выступали, вроде народ нас нормально принимал. Поэтому можно сказать, что самые благоприятные времена для нас были, когда у музыкантов было меньше всего амбиций. Мы живые люди, так что я думаю, это не только про нашу группу, про многие группы того времени. И наверно, не только того, потому что, знаешь, я думаю, всё зависит в принципе от группы. Многое зависит, потому что все случайности, которые происходят с группой, они тоже не просто так бывают. Потому что, если группа постоянно работает, что-то делает, движется, то ей какие-то удачные ситуации выпадают. А если группа ничего не делает, а ждёт, пока, как говорили в моём детстве, придёт дядя с кошельком и скажет: "Мне нравятся эти ребята, я сделаю из них деньги"... Если они сидят, и ждут этого, то они так и просидят до старости.

- Да. Я считаю, что это когда я выступил на одном концерте со своей любимой группой. Мне было трудно поверить. Я стоял на сцене Дворца Крылья Советов, на которой выступал "Napaln Death". То есть мы играли с "Napaln Death", это была моя любимая группа, и я был с ней на одной сцене.

- На данный момент я думаю, что группа ничем не занимается. Находится в творческой паузе. Насколько она продлится - неизвестно, может до конца жизни. Так что никаких прогнозов давать не могу.

- Я думаю, что, на самом деле, все. Есть много направлений, которые, на мой взгляд, временные, которые построены вокруг какой-то временной идеи, либо какого-то религиозного культа. Они приходят временами, приходят и уходят, приходят и уходят. Просто, наша страна, она немножко своеобразно в это всё вошла, своеобразно и очень быстро. У нас очень быстро всё это открылось, всё это началось. Если на Западе это было постепенно, то у нас ворвалось в жизнь, и сразу пошло-поехало. И естественно, у нас с чего началось? С того, что просто металл был моден. Просто он стал моден, и в него все попёрли. Потом как-то мода спала, сказали что всё, металл умер. А ещё тогда был такой момент, что у людей не было денег, на концерты и на диски, вот и решили, что всё. Всё пропало. Сейчас, вроде, это всё дело восстанавливается, но у меня вот такое ощущение, что сами основы, которые начались где-то, может быть, до 95-го года что-то образовывалось, вот оно как... Но тут в камере закончился диск...

- Здесь то же самое, что я уже говорил. Наверное, это зависит всё-таки от них, потому что сейчас ситуация лучше, чем она была в 90-х годах, и начале 2000-х. И я думаю, что постепенно будет всё изменяться. В принципе, она наверно всегда одинакова, где-то что-то тяжелее и что-то легче, но в принципе, если люди этим занимаются, то они должны идти до конца. Когда у нас что-то не получалось мы всё делали сами, вплоть до того, что мы сами себе афиши клеили, сами раскидывали флаеры, сами искали людей, и постепенно народ стал приходить. Это было уже с другим проектом, другое время, 2000-й год, это уже не Холостой Выстрел.

- Это был проект, он не был, он есть, называется "Индустриальная кибернетическая система", сокращённо - "ИКС". Как бы стиль этот охарактеризовать... это не совсем индастриал, ну что-то, мы это назвали "Кибернойс", что-то такое. В общем, это тяжёлое, с компьютерами там... Ну и получается так, что если люди хотят чего-то, то они добиваются, они ищут возможности. То есть, где-то они сами себя прикроют по организации концертов, где-то с музыкой. Мы, когда нужно было, двое суток сидели, записывали песню. Почти без перерыва, надо было срочно. В итоге сборник, на который мы её делали, так и не вышел, но песня была, и сейчас люди её слушают, вроде нравится. Сейчас просто больше возможностей появляется, чем было раньше у музыкантов. То есть, сейчас уже не так дорого, как раньше, что-то выпустить, и уже начали появляться люди, которые могут в это вложить какие-то деньги. Потому что у нас в стране стал появился какой-то, может быть, постсовковый, но уже шоу-бизнес. Поэтому, что бы здесь была какая-то отдача, нужно вложить хорошо. То есть получается, что, если вложить чуть-чуть в рекламу, это сразу деньги выкинуть; если вложить два по чуть-чуть в рекламу, это ещё больше денег выкинуть; записаться в наполовину хорошей студии, вот, это тоже, никому это не нужно. И, опять же, сделать концерт, взять отличный, офигенный аппарат, снять огромный зал, но не приклеить ни одной афиши - это то же выкинуть деньги. Поэтому, здесь, соответственно, нужны большие вложения, ну это схема известная, что бы достигнуть какой-то критической массы, когда начнётся отдача. Сейчас, в принципе, это есть. И сейчас главное для музыкантов просто самим знать, чего они хотят. Потому что большинство групп, я так считаю, процентов 98, прекратили своё существование из-за самих музыкантов. Из-за того, что они не знали, что они хотят, и не могли поладить друг с другом. Скажем, проблема внутренняя, я думаю, что внешних проблем сейчас меньше, чем было раньше для музыкантов. Они должны сами знать, чего они хотят, и делать это, и всё у них получится. Нам было сложнее в те времена, сейчас это легче.

- Вот сейчас у меня проект "ИКС", но я про него рассказал, да? Я сейчас буду разрабатывать это направление, которое мы начали. Ну и выпускать альбом, потому что у группы ещё не было ни одного альбома. То есть, вышла такая запись - полу-для-своих. Вроде, она закончилась уже, разошлась условно, мы сейчас хотим выпустить полноценный альбом. Но никаких коммерческих ставок я на него не делаю, это эксперимент. Это будет эксперимент, и когда эксперимент можно будет считать удачным, тогда уже можно говорить о чём-то таком, более глобальном, скажем так. А пока идёт эксперимент со звуком, с разными стилями там... - В этот момент на кухню вошёл Рольф, пёс Андрея Лермана, - Уберите собаку!